бросил пить и продолбал эполеты
Название: Мальчишка 618
Автор: Лорен Хансен
Фандом: Gravity Falls
Размер: миди, 4080 слов
Пейринг/Персонажи: human!Билл, Диппер, Гидеон, Пасифика, Мейбл
Категория: джен
Жанр: AU, драма, триллер
Рейтинг: R
Краткое содержание: Шестьсот восемнадцатый. Именно так написано на моей одежде, на двери комнаты, на скудной мебели и даже на этой тетради.
Примечание/Предупреждения:
-По заявке с инсайда: читать дальшеИ еще одно AU. Диппер — ребенок с неограниченной регенерацией, абсолютно неубиваемый. Билл — врач-экспериментатор без малейшего представления об этике, ставит на Диппере эксперименты. Стокгольмский синдром на усмотрение, но крайне нужен плачущий Диппер и заботящийся о нем по-своему Билл, разумеется, регулярно пользующийся мальчишкой как способом снять сексуальное напряжение. Диппер старше 14, прошу, а то помладше будет совсем уж жутко.
— ООС некоторых персонажей.
— точка зрения автора на все происходящее в фике не обязана совпадать с точкой зрения персонажей.
Досье 618
Настоящее имя: Диппер Пайнс.
Уровень опасности: минимальный.
Способность: повышенная регенерация.
Куратор: доктор Билл Сайфер, уровень допуска А.
Место обнаружения: Гравити Фоллс, штат Орегон.
Место содержания: исследовательский центр 19, Гравити Фоллс, штат Орегон.
Условия содержания: стандартные.
11 февраля.
Доктор Билл велел мне записывать всё, что я думаю по поводу экспериментов.
Эксперимент 84
Сегодня я, как обычно, пришел в лабораторию в сопровождении помощника доктора Билла. Я всегда хожу с помощником, с его стражем и телохранителем в одном лице. Чаще всего это Гидеон. Невысокий, круглый, он почти всё время пребывает в лихорадочном возбуждении. Вытягивает шею и носит ботинки на толстой подошве, чтобы казаться выше. Ещё он любит говорить со мной и приходит ко мне по ночам. Доктор Билл разрешает ему. Гидеон — его любимый помощник. Ещё есть Джон, он очень высокий и добрый, Фред — немой, Ли нередко награждает меня подзатыльником, если я иду слишком медленно. Больше я никого не вижу. Только лаборатории, белые и жуткие. Доктора Билла и его помощников. Свою комнату, очень маленькую и тесную, здесь помещается только койка и шкафчик. Я живу здесь, если верить доктору Биллу, уже шесть лет. Через полгода мне будет девятнадцать. Так сказал доктор Билл. Я верю ему.
— Пошевеливайся, слышишь? Или ты не понял, Шестьсот восемнадцатый? — Я слишком долго думал перед тем, как войти в лабораторию. — Заходи. Доктор Билл тебя ждёт! — Он толкает меня. Не так сильно, как Ли.
Я зашел в лабораторию. Гидеон остался снаружи. Доктор Билл ждал меня внутри. На нём был костюм химической защиты. Закрытый комбинезон, прозрачная маска. В руках — флакон из матового пластика. Этикетка у него вызывающе белая. Буквы мелкие, муравьиные. Я не могу разобрать их. Свет верхних ламп больно бьёт по глазам. Доктор Билл вопросительно смотрит на меня, а я на него. Он совсем не похож на своих скучных помощников. Когда он не ставит новый эксперимент, он снимает с себя всякую униформу. Его можно принять за какого-то ученика или нерадивого помощника. Он любит яркие футболки — алые, синие, пёстрые. Но остальным запрещено так ходить. Помощники носят свои костюмы всегда, хоть им и можно выбирать цвета. Гидеон любит голубой. Джон — коричневый. Ли и Фред всегда в сером. У уборщиков форма зелёная. Она мешковатая и кажется мне неудобной. Такого же зелёного цвета стены в туалете при лаборатории. Меня одевают в похожие костюмы. Только белые. Никаких завязок и пуговиц, только нетугие резинки. Доктор Билл должен в любой момент иметь возможность подойти ко мне и проверить любой участок моего тела. Особенно часто он это делает между двумя экспериментами. Он не любит долго ждать. Но приходится. Доктор Билл часто говорит, что я — главное сокровище его медицинского центра. Что с моей помощью он помогает спасать сотни людей. Что моя регенерация позволяет делать со мной очень многое.
— Готов, Шестьсот восемнадцатый? — он подмигнул мне. Взмахнул флаконом. Мне очень интересно, что же там.
— Конечно, доктор. Что меня ждёт сегодня?
— Люизит. Знаешь, что это? — он улыбнулся. Меня пугают его улыбки. Они под стать этому месту. Острые, как его инструменты.
— Нет, доктор Билл.
Доктор наклонился ко мне и погладил меня по щеке. Перчатка была жестковатой, но мне понравилось. Ласка — редкое здесь явление, поэтому я всегда ловлю даже самые краткие её моменты. Иногда доктор Билл бывает ласков по ночам. Но не всегда. Он часто приходит ночью.
Я сел на кушетку. У её изголовья есть удобное место, где поверхность чуть ввалилась внутрь. Похоже на ямку, в которой сидеть немного мягче. Доктор Билл щёлкнул пальцами. Это наш с ним старый знак. Когда он делает так, я должен раздеться. Так ему будет удобнее наблюдать. Кофту и штаны я сложил в ногах кушетки. Доктор довольно кивнул. Убедился, что его костюм герметичен, поправил маску. Поднял флакон на уровень моей макушки и нажал на распылитель. Обрызгивал он меня быстро, но тщательно, сверху до самых босых пяток.
То, что доктор Билл назвал люизитом, на самом деле пахло геранью. Мне даже понравился этот запах и я вдохнул глубже. Всего доли секунды
— Сегодня тебя ждёт долгий день, Шестьсот восемнадцатый. А после — долгий отдых, — доктор Билл отошёл к своему столу. — Я буду наблюдать за тобой. Ты знаешь правила.
Я закашлялся. В глубине груди, там, где у меня находятся лёгкие, всё горело огнём.
— Да, — говорить мне было больно, но я чувствовал себя обязанным ответить доктору. — Да, — повторил я. А потом говорить уже не мог.
У меня слезились глаза. Я поднял руку, чтобы вытереть катящиеся слёзы. Думал, доктор сейчас одёрнет меня, но он молчал. Я потёр глаза пальцами. Боль была такая, точно в зрачок мне опять ткнули горящей спичкой. Одна из сотен капель боли. Я больше ничего не чувствовал.
Боль была повсюду, внутри и снаружи. Она нападала на глаза и раздирала кожу. Ползла под одеждой. Взрывалась с силой кипящего фосфора в лёгких. Любой вдох приводил к новому взрыву. Когда через нос перестал проходить воздух, я начал дышать ртом. Боль проникла в зубы и поселилась под языком. Глаза заплыли. Из них текли слёзы, смешиваясь с осевшими на лицо каплями люизита.
— Молодец, Шестьсот восемнадцатый, — я слышал голос доктора Билла. — Что бы только я без тебя делал?
Я не знаю. Мне было не до размышлений. Я не мог даже сидеть на своей любимой вмятине и сполз на пол. Лежал на спине – она болела меньше всего, потому что доктор Билл заливал меня только спереди. Кричать я тоже не мог. Мне казалось, что голова у меня превратилась в такой же очаг боли, как и остальное тело. Я не понимал, что происходит. Но сознания не терял довольно долго.
— Гидеон, — доктор Билл кричал. — Оделся и вошёл.
Мой взгляд в последний раз поймал режущий свет лампы. Кожа вздувалась пузырями и тут же лопалась, сочась сукровицей. Горло драло изнутри. Тоже пузырями, но кровавыми, болезненными. Я чувствовал кровь на вкус и запах, я не понимал, плачу я слезами или сосуды в глазах тоже полопались и стекают по щекам.
Дыхания не хватало. Даже когда с меня, замороженного, палочкой сбивали плоть, было не так плохо.
— Немедленно!
Не знаю, сколько времени это продолжалось. Я потерял сознание почти сразу после того, как дверь лаборатории хлопнула. Это было хорошо. Я радовался этому. Вместе с сознанием ушла и боль. Моё тело в очередной раз смогло противостоять опасности. Люизит опасен. Я знаю. Доктор Билл рассказал мне. Позже. Когда я уже был у себя в комнате. Маленькой. Тесной.
Здесь круглосуточно горят равнодушные слепящие лампы, а где-то за стеной непрестанно плачет скрипка. За скрипкой вступает виолончель, а за ней — рыдающий женский голос, и всё повторится сначала. Скрипка. Виолончель. Рыдания. Скрипка. Виолончель. Рыдания. На одной ноте. Умолкая только во время визитов доктора Билла.
Моё тело быстро восстанавливается. У меня повышенная регенерация, так сказал доктор Билл. Меня нельзя убить, сказал доктор Билл, и это очень полезно для науки. Но у меня нет имени. Только номер.
Шестьсот восемнадцатый.
Именно так написано на моей одежде, на двери комнаты, на скудной мебели и даже на этой тетради.
Значит ли это, что до меня у доктора Билла было шестьсот семнадцать человек? Приходил ли он к ним по ночам?
23 марта
Эксперимент 98
Доктор Билл дал мне листок с кратким отчетом о проведённом эксперименте. Я вклею его сюда, чтобы не забыть.
Отчёт 618-98-1
Сенсорная депривация.
Время проведения: 19 марта 20хх года.
Место проведения: исследовательский центр 19, Гравити Фоллс, штат Орегон.
Постановщик эксперимента: доктор Билл Сайфер.
Помощник экспериментатора: младший исследователь Гидеон Глифул.
Объект исследования: объект №618.
Оборудование: камера сенсорной депривации.
Физическое состояние объекта шестьсот восемнадцать удовлетворительное. Психологические тесты показывают низкий уровень тревожности. Галлюцинации отсутствуют. Поведение имеет оценку «крайне положительное». О сути предстоящего эксперимента предупреждён не был.
Погружение в камеру воспринял, как должное. Общее время пребывания в ней составило около двенадцати часов.
После открытия камеры около 21 минуты объект шестьсот восемнадцать не мог полностью контролировать свои движения. Он был усажен на кушетку, где долго плакал и выкрикивал несвязные обвинения в сторону доктора Сайфера. Диктофонная и стенографическая запись его речи хранится в архиве под номером 618-98-2.
На подошедшего к нему младшего исследователя Глифула отреагировал агрессивно, набросившись с дракой. Во время драки требовал у него вернуть дневник и Хижину. Разнять их удалось только при помощи вызванной доктором Сайфером охраны. Обвинения младшего исследователя Глифула записаны и имеют номер 618-98-3.
Охрана увела объект шестьсот восемнадцать в отведённый ему отсек. Результатам психологических тестов, которые объект шестьсот восемнадцать проходил после этого, присвоены номера от 618-98-4 до 618-98-19. Тестирование проводила исследователь отдела психологии, доктор Пасифика Нордвест.
19 марта 20хх. 19:05.
Доктор Билл Сайфер.
Вот так вот. В общем-то тут всё правду написали. Камеру (она больше бак напоминает, большой такой, и внутри вода плещется) я не боялся. Больше интересно было. Доктор Билл обещал, что будет не больно. Сказал, что ему интересно, как у меня психика после опытов будет себя вести. Тело, сказал он, восстанавливается у меня хорошо, а психику они ещё не проверяли. Но это он мне по секрету сказал ещё до эксперимента. А о том, что именно будут делать, не сказал. Только когда я камеру увидел, мне доктор Билл сказал, что я буду лежать там в тёплой воде. И всё. Больно не будет. Я радовался. Не люблю, когда больно, потому что восстанавливаться после — ещё больнее. А тут что — в воде полежать? Подумаешь, темно и тихо будет. Хотя я уже не помню, когда в последний раз было темно и тихо.
Лежал я там долго. Потом мне сказали, что я провёл в камере двенадцать часов. Это много, вот что я понял. Но не очень. Но следующий раз будут проводить гораздо позже. Им надо придумать, как бы это сделать так, чтобы я не понял, что со мной делают. Я такой вывод из разговора доктора Билла сделал. Но в этот другой раз они меня на несколько суток туда положат, чтобы точно знать, как всё происходит. А, может, и предупредят. Доктор Билл спорил с мисс Нордвест, как раз за моей дверью. Они думали, что я не слышу. А я всё слышал.
А в камере ничего не слышно. Там тихо, очень тихо. И страшно. Я сперва считал, хотел досчитать до миллиона, но уже на тысяче мысли путаться начали. Так вот.
А потом пришли они.
Галлюцинации, я имею в виду. Доктор Нордвест сказала потом доктору Биллу, что это моё подсознание придумывает разные штуки. Искривляет реальность, так она сказала. И ещё что-то о том, что мой мозг придумал себе двойника, потому что я не могу полностью реализовать себя в том, в чём хотелось бы. Например, мне веселиться в центре нельзя, да и не с кем.
— О чём задумался, Диппер? — мы сидели на поляне под деревом. В то время я ещё немного осознавал, что я вообще-то в этой камере плаваю.
-Да ни о чём, — я пожал плечами. — Ни о чём серьёзном, я хочу сказать.
Моя собеседница была очень похожа на меня. Её звали Мейбл, она была моей сестрой — это я откуда-то знал.
— Ну конечно, мистер Зануда, — Мейбл толкнула меня. — Уткнулся в свой дневник и ничего не замечаешь.
Дневник? Я перевёл взгляд на свои руки.
И в самом деле, у меня в руках была тетрадь — такая же, как эта, которую мне доктор Билл дал.
— А что я должен был заметить? Очередного твоего ухажера?
Мейбл нахмурилась. Травинки у неё в волосах покачнулись. Она придвинулась ко мне ближе, так, что мы соприкоснулись рукавами. Словно боялась, что нас кто-то подслушает. Смешная — на поляне ведь никого не было, кроме нас.
— Тут Билл, — и неудивительно, подумал я. Доктор ведь наблюдает за экспериментом.
— И что? Он просто смотрит на нас. Ничего плохого не происходит. Кто-то должен за нами смотреть, — кажется, Мейбл обиделась. Она сморщила нос.
— Дурак.
Ну почему сразу дурак? Я ведь ей правду сказал.
— А что Биллу от нас надо, ты не подумал? — она уже шептала мне в самое ухо. — Ну, то есть, он же никогда просто так не приходит.
А девочка осведомлённая, решил я.
-Тоже верно, — я сел поудобней и уже тоже шептал ей. Солнце в небе было забавное, треугольное. — А вдруг это какой-то эксперимент?
— Дурак! — Мейбл несильно толкнула меня в плечо. — Какой эксперимент, это всё Гидеон! -Думаю, где-то здесь я и потерял, что из происходящего иллюзия, а что — правда.
— Гидеон? — Память подвела меня. Младшего исследователя Гидеона я уже не мог вспомнить, зато на его место пришёл мальчишка, пытающийся забрать мою сестру и мой дом. — Он же в тюрьме.
Доктор Билл потом сказал, что я обвинял Гидеона в воровстве. И в том, что он сбежал из тюрьмы. И в том, что он вызвал Билла. Билл — это демона я так называл, объяснил доктор. Ему это казалось очень весёлым.
— Как будто ему это может помешать, — Мейбл всплеснула руками, ударив меня по носу. Случайно, конечно. Удар я чувствовал, словно он настоящим был.
— Действительно, — пробормотал я, щурясь.— Гидеон — хитрый парень. Он много может.
А ведь я верил в то, что говорил.
— Конечно, — абсолютно серьёзно заверила меня Мейбл. — Он может. И Билл здесь. — Она сорвала ещё одну травинку и прокрутила её между пальцев. — А ты не замечаешь. Ты вообще как не здесь находишься, Диппер.
— Я здесь, — для того, чтобы подтвердить свои слова, я встал. — Мистические обнимашки? — Что за мистические обнимашки? Что я вообще нёс?
— Обнимашки. — Мейбл тоже встала.
И в тот момент, когда мы обнялись, солнце вдруг взорвалось. Камеру открыли.
28 марта
Меня зовут Мейбл. Мейбл Пайнс, если быть совсем точной. Меня зовут Мейбл Пайнс. Мне двенадцать лет. У меня есть брат. Его зовут Диппер и он пропал. Он оставил мне свой дневник. Только этот дневник — странный. Здесь Диппер не говорит своего имени, а только номер. Шестьсот восемнадцать, если быть точной. Диппер иногда очень странный.Но я всё равно люблю его, очень. И поэтому я прочитала его дневник. Он будет сердиться, если узнает! Но я буду писать здесь. Потому что раньше меня не было. Только в его галлюцинациях. Наверное, он сошел с ума. Я — не галлюцинация. Мы ведь близнецы. Мистические близнецы! Здорово иметь мистического близнеца. Диппер мистический, жуть! В Гравити Фоллс, где мы живём, по-другому нельзя. Здесь ведь даже демон есть! Только Диппер называет его доктором Биллом. Странный! Какой Билл доктор? А вот Гидеон — его помощник, правда. Только он не исследователь. Он мошенник. Как наш дядя, только дядя хороший, а Гидеон — нет. Потому что Гидеон вызвал Билла и они пытались забрать нашу Хижину. Хорошо, что его арестовали, правда? Интересно, почему Диппер запер меня в нашей комнате, а сам вышел? Готовит вечеринку? Тьфу ты, глупости! Диппер не умеет делать вечеринки. Он зануда, и влюблен в Венди, но всё равно самый-самый лучший! У меня хороший брат. Я люблю его.А Диппер любит меня. Только он не писал обо мне в дневнике. Я узнаю, почему. Может, он просто придумывает страшную историю? Он любит такие вещи, про эксперименты. С отчётами, с результатами. Даже странно, что их тут так мало! Теперь понятно, почему он от меня этот дневник прятал — чтобы я не прочитала! Ну ничего! Я ему всё расскажу!
Что здесь происходит? Что я написал? Меня зовут объект шестьсот восемнадцать, так-то! И никак иначе меня звать не могут, ведь правда? Это было бы странно. Я — шестьсот восенадцатый. Самый ценный экспонат доктора Билла. Он сам так сказал. Он доктор. Он не демон. Какой он демон? Подумаешь, любит носить яркие футболки со своим цилиндром. Так ведь в лаборатории он всегда собран и сосредоточен. И он добр ко мне. И никакая я не Мейбл. Тем более не Пайнс. Что за глупая фамилия. Я мальчик. Шестьсот восемнадцатый, если быть точным. Доктор Нордвест говорит, что я слишком быстро регрессирую. Что они вообще не ждали такого итога. Что доктору Биллу придется скоро избавиться от меня, если я не перестану. Что я схожу с ума. Но это неправда, неправда! Доктор Билл не бросит меня, он любит меня, он ходит ко мне по ночам. Он не посмеет бросить меня. Я самый ценный. Я не схожу с ума. Я хороший. Я шестьсот восемнадцатый. У меня идеальное поведение. И очень быстрая регенерация. Правда-правда. Я больше никогда не буду грубить Гидеону. Я не хотел. Я хороший. Доктор Билл был сердит. Я не люблю, когда он сердится. Он тогда не гладит меня по голове.
Диппер, ты и правда сумасшедший! Какой доктор? Какой из Билла доктор? Он же демон, дурак!А Пасифика? Нет, хорошо, я готова поверить, что она может стать доктором. Но, Диппер, ей же двенадцать лет! Как тебе и мне! Ты разыгрываешь меня, да? Ты решил, что я помогаю тебе писать твою глупую историю. Я поняла! Но почему ты постоянно оставляешь меня одну? И почему твоя половина комнаты так завалена книгами, словно её вообще нет? Диппер, мне надоели твои шуточки!
Нет, нет, нет! Ничего не происходит! Я не схожу с ума. Я шестьсот восемнадцатый. Я хороший. Я не схожу с ума.У меня быстрая регенерация. С моей помощью испытывают разные средства, которые могут быть вредными. Или полезными. Моё тело умеет быстро восстанавливаться. Я — шестьсот восемнадцатый. Просто шестьсот восемнадцатый. Я не пишу страшилку. Я пишу дневник, потому что так приказал доктор Билл. Доктора Билла надо слушаться. Тогда он будет баловать меня.Я люблю, когда он приносит мне сладкое. Он делает это редко. Мне нельзя есть сладкое. На мне часто испытывают лекарства. Я хорошо пройду тесты у доктора Нордвест. Я не сумасшедший. Я шестьсот восемнадцатый. Понятно? Это написано на моих вещах, на комнате, на мебели. Даже на этой тетради.Нет никакой Мейбл Пайнс. Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс. Я лягу спать и её не будет. Утром всё пройдёт.
29 марта
Сегодня ко мне приходил доктор Билл. Моё безумие немножко отступило. Я рассказал ему об этом. Я обо всём рассказываю доктору Биллу.
— Не думай об этом, — сказал он мне. — Доктор Нордвест сказала, что это нормальное явление после того эксперимента.
Но доктор Нордвест говорила ему совсем другое, я слышал; почему доктор Билл лжёт мне?
— Конечно, доктор Билл, — я смотрел на его ботинки. — Всё будет хорошо?
— Ну разумеется, шестьсот восемнадцатый! Немного времени пройдёт и ты обязательно станешь таким, как раньше. Просто психика — инструмент гораздо тоньше, чем тело, вот тебе и надо больше времени, чтобы восстановиться.
Его чёрные ботинки блестят в свете яркой лампы.
— Хорошо, доктор Билл, я верю вам.
— Ещё бы. Ты ведёшь дневник?
— Да, доктор.
— Это хорошо, — он посмотрел на подушку. Я прячу дневник под подушку. — Через год я возьму его у тебя. Сведу твои записи в отчёт. Личные свидетельства всегда более ценные.
— Только через год?
— Раньше нельзя. Ты не будешь мне доверять, — мне показалось, что его улыбка крайне неприятная; но ведь доктор Билл всегда был добр ко мне?— А через год все твои сегодняшние невзгоды покажутся пустяком, понимаешь? А вот записи про эксперименты всё ещё будут ценными.
— Понятно, доктор Билл, — я всё ещё не мог оторвать глаз от его обуви.
— Это хорошо, — он был удовлетворён. — Пока что экспериментов не предвидится. Будешь отдыхать.
Диппер, почему ты с ним говоришь? Что он делает в нашей комнате, Диппер?Диппер, куда ты ушел? Ты оставил меня с Биллом! Ну, братец, я тебе покажу! Почему Билл гладит меня по голове? Что тут происходит?! Вернёшься, всё узнаешь, что я об этом думаю! Ты безответвственный, Диппер! Диппер, мне страшно, очень! Вернись, Диппер, слышишь? Не бросай меня с Биллом. Мне страшно, Диппер. Билл страшный. Наша комната тесная. Я чувствую, что что-то не так, но я не могу понять, что именно. Когда я в последний раз выходила отсюда? Когда мы выходили отсюда? Скоро день города, слышишь? Будет ярмарка. Яблоки в карамели. Мы уйдем, хорошо? Пойдём на ярмарку. Там будет и Пасифика. Не доктор, наша Пасифика. Она не очень плохая, правда?
Усилием воли я загнал своё безумие внутрь.
— Это хорошо, доктор, — я начал лгать доктору Биллу; не к добру, не к добру...
— Ты что-нибудь хочешь? — он встал. — Проси, не стесняйся.
— Я... — я запнулся. Чего я хотел? -Яблоки в карамели, доктор Билл.
— Яблоки в карамели? — он удивлённо вздёрнул бровь. — Хорошо, будут яблоки в карамели. — Я думал, что он слышит, как мечется моё сердце. Оно ведь было такое... громкое, шумное, грохочущее. — Не думал, что ты их любишь.
Я и не люблю. Но их хочет моё безумие Может, после этого она успокоится?
Я? Их любим мы, Диппер! Но ты всё равно не купишь меня яблоками в карамели, слышишь? Почему ты постоянно уходишь, а, стоит мне захотеть что-то сказать, возвращаешься? Почему ты не разрешаешь мне говорить с Биллом? Почему ты просишь у него яблоки в карамели? Ты сошел с ума, Диппер. Идём, надо погулять. Венди зовёт тебя погулять. Ты же хочешь побыть с Венди?
Уйди, уйди, уйди, молю тебя, уйди, замолчи, Мейбл, молю!
Ты не звал меня по имени. Давно. Диппер, что происходит. Я хочу знать. Билл поможет нам? Если я помолчу, это поможет? Что происходит, Диппер? Мне страшно...
— Я... — я не хотел говорить ему про безумие. — Просто я читал о них.
Не такая-то уж и ложь.
— Читал? -Доктор Билл нахмурился. Но ведь я правда о них читал! Только когда?
— У доктора Нордвест на столике лежит кулинарная книга, — сходу припомнил я хоть какую-то правду. — Я однажды полистал её. Без разрешения.
Доктор Билл мне поверил. Я надеюсь на это.
30 марта
Наверное, мы сошли с ума оба. Пасифика повзрослела. Пасифика теперь и правда доктор. Психолог, вот как! Это было бы очень круто, если бы не было так страшно. А ещё — и я не могу понять, как мне к этому относиться, — нас тут трое. А тело — одно.
Ты в порядке, Мейбл?
Заткнитесь, вы оба!
Вот так вот. Я, Диппер и тот, кто называет себя «объект шестьсот восемнадцать». Он не любит нас и боится. А ещё его к нам тянет, хоть он и противится этому. Мне очень сложно принять, что объект шестьсот восемнадцать и Диппер долго были одним. Что Диппер — это и есть объект шестьсот восемнадцать.А кто тогда я? Что делаю здесь, в их разуме, я? Меня зовут Мейбл и мне двенадцать лет, и у меня есть брат Диппер, которому тоже двенадцать. Но Шестьсот восемнадцатому почти девятнадцать. И мы не в Гравити Фоллс. И в нашей комнате половина Диппера не заполнена бумагами, потому что её просто нет. И Билл Сайфер — доктор, а не демон. Шестьсот восемнадцатый любит его и доверяет ему. Но не мы с Диппером. Он ставил на нас опыты. Нас три и одно. Но сегодня говорить буду я.
— Меня зовут Мейбл Пайнс. Мне двенадцать лет. У меня есть подруга Пасифика. Верней, она не считает себя моей подругой, но я-то знаю. И ещё у меня есть брат, Диппер. Он мой близнец.
— Вот как? — Пасифика нахмурилась. Она красивая, и гораздо старше Шестьсот восемнадцатого.
— Да, — мне было страшно, так страшно...
— Почему ты мне лжёшь? Ты — объект шестьсот восемнадцать. С тобой работает доктор Билл Сайфер, — она не верила мне; или верила, но не могла показать?
— Ну, да, — я махнула рукой; слишком чужой рукой. — Но это правда, Пасифика!
— Доктор Нордвест. Ты должен называть меня «доктор Нордвест», Шестьсот восемнадцатый. Забыл правила?
Я говорил вам, что она вам не поверит! Я говорил, дураки вы эдакие! Нет никакой Хижины Тайн, есть только исследовательский центр 19 в Гравити Фоллс, дураки, дураки, дураки, неужели уже где-то ждёт своего часа объект шестьсот девятнадцать и доктор Билл займёся им, неужели доктор Билл бросит меня, я сошел с ума, я сошел с ума, я сошел с ума...
— Ты безнадежен, Шестьсот восемнадцатый.
Пасифика не поверила мне. Пасифика, милая, дорогая моя подруга, моя дорогая Пасифика, почему ты не веришь мне? Это я, Мейбл. У меня свитер со звёздочкой, помнишь? Кто эти люди, Пасифика? Помнишь, я победила тебя в мини-гольф, тогда, ночью? И мы были на той крутой вечеринке у твоей семьи дома, помнишь? Эй, Пасифика! Диппер, мне страшно. Диппер, мы должны спастись. Почему у меня нет абордажного крюка? Он бы нам не помог. Я знаю, Диппер. Но... уверенность. Мне так нужна уверенность. Я хочу, чтобы всё стало, как раньше.
Знаю, Мейбл. Но мы никуда не денемся. Тебе не больно? Мне — очень. Нас толкнули в нашу комнатенку, в этот отсек. Он пронумерован. Шестьсот восемнадцать, я запомнил. Мы упали и ударились спиной об угол шкафчика. Скоро всё пройдёт, но это больно, Мейбл. Я люблю тебя, сестрёнка. И мне тоже страшно.
Я сошел с ума. Ещё чуть-чуть — и всё закончится. Но я успею написать, успею, успею, успею!
Я — объект номер шестьсот восемнадцать. Я сошел с ума. Доктор Билл, я — только объект шестьсот восемнадцать, хорошо? А вы — доктор, не демон. Я знаю это и всегда знал. Доктор Билл, ближе вас у меня никого нет. Вы хорошо ко мне относились, доктор Билл. Спасибо вам.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шес----
Доктору Биллу Сайферу, исследовательский центр 19, Гравити Фоллс.
Спешу вам сообщить о возникшей проблеме. Объект шестьсот восемнадцатый после перенесённого опыта сенсорной депривации, как я уже сообщала ранее, получил некоторые нарушения психики.
К нашему огромному сожалению, данные нарушения, выраженные, в первую очередь, его асоциальным поведением по отношению к младшему исследователю Глифулу, а также начавшимся раздвоением личности, что наблюдается в его дневниковых записях, также привели к частичному разрушению медикаментозной амнезии, которая поддерживалась со дня его поступления в центр.
Одна из его субличностей — Мейбл Пайнс, его сестра-близняшка. Очевидно, в последнее время именно она и контролирует поведение объекта шестьсот восемнадцатого. Её поведение соответствует поведению Мейбл Пайнс в тот период времени, когда объект шестьсот восемнадцатый видел её в последний раз.
Характерно также разделение личностей Диппера Пайнса и объекта шестьсот восемнадцатого.
Дальнейшие исследования с участием данного объекта не представляются целесообразными.
Доктор Пасифика Нордвест, психологический отдел исследовательского центра 19, Гравити Фоллс.
Объект шестьсот восемнадцать ликвидировать. Он стал бесполезен.
Доктор Билл Сайфер, исследовательский центр 19.
Автор: Лорен Хансен
Фандом: Gravity Falls
Размер: миди, 4080 слов
Пейринг/Персонажи: human!Билл, Диппер, Гидеон, Пасифика, Мейбл
Категория: джен
Жанр: AU, драма, триллер
Рейтинг: R
Краткое содержание: Шестьсот восемнадцатый. Именно так написано на моей одежде, на двери комнаты, на скудной мебели и даже на этой тетради.
Примечание/Предупреждения:
-По заявке с инсайда: читать дальшеИ еще одно AU. Диппер — ребенок с неограниченной регенерацией, абсолютно неубиваемый. Билл — врач-экспериментатор без малейшего представления об этике, ставит на Диппере эксперименты. Стокгольмский синдром на усмотрение, но крайне нужен плачущий Диппер и заботящийся о нем по-своему Билл, разумеется, регулярно пользующийся мальчишкой как способом снять сексуальное напряжение. Диппер старше 14, прошу, а то помладше будет совсем уж жутко.
— ООС некоторых персонажей.
— точка зрения автора на все происходящее в фике не обязана совпадать с точкой зрения персонажей.
Досье 618Настоящее имя: Диппер Пайнс.
Уровень опасности: минимальный.
Способность: повышенная регенерация.
Куратор: доктор Билл Сайфер, уровень допуска А.
Место обнаружения: Гравити Фоллс, штат Орегон.
Место содержания: исследовательский центр 19, Гравити Фоллс, штат Орегон.
Условия содержания: стандартные.
11 февраля.
Доктор Билл велел мне записывать всё, что я думаю по поводу экспериментов.
Эксперимент 84
Сегодня я, как обычно, пришел в лабораторию в сопровождении помощника доктора Билла. Я всегда хожу с помощником, с его стражем и телохранителем в одном лице. Чаще всего это Гидеон. Невысокий, круглый, он почти всё время пребывает в лихорадочном возбуждении. Вытягивает шею и носит ботинки на толстой подошве, чтобы казаться выше. Ещё он любит говорить со мной и приходит ко мне по ночам. Доктор Билл разрешает ему. Гидеон — его любимый помощник. Ещё есть Джон, он очень высокий и добрый, Фред — немой, Ли нередко награждает меня подзатыльником, если я иду слишком медленно. Больше я никого не вижу. Только лаборатории, белые и жуткие. Доктора Билла и его помощников. Свою комнату, очень маленькую и тесную, здесь помещается только койка и шкафчик. Я живу здесь, если верить доктору Биллу, уже шесть лет. Через полгода мне будет девятнадцать. Так сказал доктор Билл. Я верю ему.
— Пошевеливайся, слышишь? Или ты не понял, Шестьсот восемнадцатый? — Я слишком долго думал перед тем, как войти в лабораторию. — Заходи. Доктор Билл тебя ждёт! — Он толкает меня. Не так сильно, как Ли.
Я зашел в лабораторию. Гидеон остался снаружи. Доктор Билл ждал меня внутри. На нём был костюм химической защиты. Закрытый комбинезон, прозрачная маска. В руках — флакон из матового пластика. Этикетка у него вызывающе белая. Буквы мелкие, муравьиные. Я не могу разобрать их. Свет верхних ламп больно бьёт по глазам. Доктор Билл вопросительно смотрит на меня, а я на него. Он совсем не похож на своих скучных помощников. Когда он не ставит новый эксперимент, он снимает с себя всякую униформу. Его можно принять за какого-то ученика или нерадивого помощника. Он любит яркие футболки — алые, синие, пёстрые. Но остальным запрещено так ходить. Помощники носят свои костюмы всегда, хоть им и можно выбирать цвета. Гидеон любит голубой. Джон — коричневый. Ли и Фред всегда в сером. У уборщиков форма зелёная. Она мешковатая и кажется мне неудобной. Такого же зелёного цвета стены в туалете при лаборатории. Меня одевают в похожие костюмы. Только белые. Никаких завязок и пуговиц, только нетугие резинки. Доктор Билл должен в любой момент иметь возможность подойти ко мне и проверить любой участок моего тела. Особенно часто он это делает между двумя экспериментами. Он не любит долго ждать. Но приходится. Доктор Билл часто говорит, что я — главное сокровище его медицинского центра. Что с моей помощью он помогает спасать сотни людей. Что моя регенерация позволяет делать со мной очень многое.
— Готов, Шестьсот восемнадцатый? — он подмигнул мне. Взмахнул флаконом. Мне очень интересно, что же там.
— Конечно, доктор. Что меня ждёт сегодня?
— Люизит. Знаешь, что это? — он улыбнулся. Меня пугают его улыбки. Они под стать этому месту. Острые, как его инструменты.
— Нет, доктор Билл.
Доктор наклонился ко мне и погладил меня по щеке. Перчатка была жестковатой, но мне понравилось. Ласка — редкое здесь явление, поэтому я всегда ловлю даже самые краткие её моменты. Иногда доктор Билл бывает ласков по ночам. Но не всегда. Он часто приходит ночью.
Я сел на кушетку. У её изголовья есть удобное место, где поверхность чуть ввалилась внутрь. Похоже на ямку, в которой сидеть немного мягче. Доктор Билл щёлкнул пальцами. Это наш с ним старый знак. Когда он делает так, я должен раздеться. Так ему будет удобнее наблюдать. Кофту и штаны я сложил в ногах кушетки. Доктор довольно кивнул. Убедился, что его костюм герметичен, поправил маску. Поднял флакон на уровень моей макушки и нажал на распылитель. Обрызгивал он меня быстро, но тщательно, сверху до самых босых пяток.
То, что доктор Билл назвал люизитом, на самом деле пахло геранью. Мне даже понравился этот запах и я вдохнул глубже. Всего доли секунды
— Сегодня тебя ждёт долгий день, Шестьсот восемнадцатый. А после — долгий отдых, — доктор Билл отошёл к своему столу. — Я буду наблюдать за тобой. Ты знаешь правила.
Я закашлялся. В глубине груди, там, где у меня находятся лёгкие, всё горело огнём.
— Да, — говорить мне было больно, но я чувствовал себя обязанным ответить доктору. — Да, — повторил я. А потом говорить уже не мог.
У меня слезились глаза. Я поднял руку, чтобы вытереть катящиеся слёзы. Думал, доктор сейчас одёрнет меня, но он молчал. Я потёр глаза пальцами. Боль была такая, точно в зрачок мне опять ткнули горящей спичкой. Одна из сотен капель боли. Я больше ничего не чувствовал.
Боль была повсюду, внутри и снаружи. Она нападала на глаза и раздирала кожу. Ползла под одеждой. Взрывалась с силой кипящего фосфора в лёгких. Любой вдох приводил к новому взрыву. Когда через нос перестал проходить воздух, я начал дышать ртом. Боль проникла в зубы и поселилась под языком. Глаза заплыли. Из них текли слёзы, смешиваясь с осевшими на лицо каплями люизита.
— Молодец, Шестьсот восемнадцатый, — я слышал голос доктора Билла. — Что бы только я без тебя делал?
Я не знаю. Мне было не до размышлений. Я не мог даже сидеть на своей любимой вмятине и сполз на пол. Лежал на спине – она болела меньше всего, потому что доктор Билл заливал меня только спереди. Кричать я тоже не мог. Мне казалось, что голова у меня превратилась в такой же очаг боли, как и остальное тело. Я не понимал, что происходит. Но сознания не терял довольно долго.
— Гидеон, — доктор Билл кричал. — Оделся и вошёл.
Мой взгляд в последний раз поймал режущий свет лампы. Кожа вздувалась пузырями и тут же лопалась, сочась сукровицей. Горло драло изнутри. Тоже пузырями, но кровавыми, болезненными. Я чувствовал кровь на вкус и запах, я не понимал, плачу я слезами или сосуды в глазах тоже полопались и стекают по щекам.
Дыхания не хватало. Даже когда с меня, замороженного, палочкой сбивали плоть, было не так плохо.
— Немедленно!
Не знаю, сколько времени это продолжалось. Я потерял сознание почти сразу после того, как дверь лаборатории хлопнула. Это было хорошо. Я радовался этому. Вместе с сознанием ушла и боль. Моё тело в очередной раз смогло противостоять опасности. Люизит опасен. Я знаю. Доктор Билл рассказал мне. Позже. Когда я уже был у себя в комнате. Маленькой. Тесной.
Здесь круглосуточно горят равнодушные слепящие лампы, а где-то за стеной непрестанно плачет скрипка. За скрипкой вступает виолончель, а за ней — рыдающий женский голос, и всё повторится сначала. Скрипка. Виолончель. Рыдания. Скрипка. Виолончель. Рыдания. На одной ноте. Умолкая только во время визитов доктора Билла.
Моё тело быстро восстанавливается. У меня повышенная регенерация, так сказал доктор Билл. Меня нельзя убить, сказал доктор Билл, и это очень полезно для науки. Но у меня нет имени. Только номер.
Шестьсот восемнадцатый.
Именно так написано на моей одежде, на двери комнаты, на скудной мебели и даже на этой тетради.
Значит ли это, что до меня у доктора Билла было шестьсот семнадцать человек? Приходил ли он к ним по ночам?
23 марта
Эксперимент 98
Доктор Билл дал мне листок с кратким отчетом о проведённом эксперименте. Я вклею его сюда, чтобы не забыть.
Отчёт 618-98-1
Сенсорная депривация.
Время проведения: 19 марта 20хх года.
Место проведения: исследовательский центр 19, Гравити Фоллс, штат Орегон.
Постановщик эксперимента: доктор Билл Сайфер.
Помощник экспериментатора: младший исследователь Гидеон Глифул.
Объект исследования: объект №618.
Оборудование: камера сенсорной депривации.
Физическое состояние объекта шестьсот восемнадцать удовлетворительное. Психологические тесты показывают низкий уровень тревожности. Галлюцинации отсутствуют. Поведение имеет оценку «крайне положительное». О сути предстоящего эксперимента предупреждён не был.
Погружение в камеру воспринял, как должное. Общее время пребывания в ней составило около двенадцати часов.
После открытия камеры около 21 минуты объект шестьсот восемнадцать не мог полностью контролировать свои движения. Он был усажен на кушетку, где долго плакал и выкрикивал несвязные обвинения в сторону доктора Сайфера. Диктофонная и стенографическая запись его речи хранится в архиве под номером 618-98-2.
На подошедшего к нему младшего исследователя Глифула отреагировал агрессивно, набросившись с дракой. Во время драки требовал у него вернуть дневник и Хижину. Разнять их удалось только при помощи вызванной доктором Сайфером охраны. Обвинения младшего исследователя Глифула записаны и имеют номер 618-98-3.
Охрана увела объект шестьсот восемнадцать в отведённый ему отсек. Результатам психологических тестов, которые объект шестьсот восемнадцать проходил после этого, присвоены номера от 618-98-4 до 618-98-19. Тестирование проводила исследователь отдела психологии, доктор Пасифика Нордвест.
19 марта 20хх. 19:05.
Доктор Билл Сайфер.
Вот так вот. В общем-то тут всё правду написали. Камеру (она больше бак напоминает, большой такой, и внутри вода плещется) я не боялся. Больше интересно было. Доктор Билл обещал, что будет не больно. Сказал, что ему интересно, как у меня психика после опытов будет себя вести. Тело, сказал он, восстанавливается у меня хорошо, а психику они ещё не проверяли. Но это он мне по секрету сказал ещё до эксперимента. А о том, что именно будут делать, не сказал. Только когда я камеру увидел, мне доктор Билл сказал, что я буду лежать там в тёплой воде. И всё. Больно не будет. Я радовался. Не люблю, когда больно, потому что восстанавливаться после — ещё больнее. А тут что — в воде полежать? Подумаешь, темно и тихо будет. Хотя я уже не помню, когда в последний раз было темно и тихо.
Лежал я там долго. Потом мне сказали, что я провёл в камере двенадцать часов. Это много, вот что я понял. Но не очень. Но следующий раз будут проводить гораздо позже. Им надо придумать, как бы это сделать так, чтобы я не понял, что со мной делают. Я такой вывод из разговора доктора Билла сделал. Но в этот другой раз они меня на несколько суток туда положат, чтобы точно знать, как всё происходит. А, может, и предупредят. Доктор Билл спорил с мисс Нордвест, как раз за моей дверью. Они думали, что я не слышу. А я всё слышал.
А в камере ничего не слышно. Там тихо, очень тихо. И страшно. Я сперва считал, хотел досчитать до миллиона, но уже на тысяче мысли путаться начали. Так вот.
А потом пришли они.
Галлюцинации, я имею в виду. Доктор Нордвест сказала потом доктору Биллу, что это моё подсознание придумывает разные штуки. Искривляет реальность, так она сказала. И ещё что-то о том, что мой мозг придумал себе двойника, потому что я не могу полностью реализовать себя в том, в чём хотелось бы. Например, мне веселиться в центре нельзя, да и не с кем.
— О чём задумался, Диппер? — мы сидели на поляне под деревом. В то время я ещё немного осознавал, что я вообще-то в этой камере плаваю.
-Да ни о чём, — я пожал плечами. — Ни о чём серьёзном, я хочу сказать.
Моя собеседница была очень похожа на меня. Её звали Мейбл, она была моей сестрой — это я откуда-то знал.
— Ну конечно, мистер Зануда, — Мейбл толкнула меня. — Уткнулся в свой дневник и ничего не замечаешь.
Дневник? Я перевёл взгляд на свои руки.
И в самом деле, у меня в руках была тетрадь — такая же, как эта, которую мне доктор Билл дал.
— А что я должен был заметить? Очередного твоего ухажера?
Мейбл нахмурилась. Травинки у неё в волосах покачнулись. Она придвинулась ко мне ближе, так, что мы соприкоснулись рукавами. Словно боялась, что нас кто-то подслушает. Смешная — на поляне ведь никого не было, кроме нас.
— Тут Билл, — и неудивительно, подумал я. Доктор ведь наблюдает за экспериментом.
— И что? Он просто смотрит на нас. Ничего плохого не происходит. Кто-то должен за нами смотреть, — кажется, Мейбл обиделась. Она сморщила нос.
— Дурак.
Ну почему сразу дурак? Я ведь ей правду сказал.
— А что Биллу от нас надо, ты не подумал? — она уже шептала мне в самое ухо. — Ну, то есть, он же никогда просто так не приходит.
А девочка осведомлённая, решил я.
-Тоже верно, — я сел поудобней и уже тоже шептал ей. Солнце в небе было забавное, треугольное. — А вдруг это какой-то эксперимент?
— Дурак! — Мейбл несильно толкнула меня в плечо. — Какой эксперимент, это всё Гидеон! -Думаю, где-то здесь я и потерял, что из происходящего иллюзия, а что — правда.
— Гидеон? — Память подвела меня. Младшего исследователя Гидеона я уже не мог вспомнить, зато на его место пришёл мальчишка, пытающийся забрать мою сестру и мой дом. — Он же в тюрьме.
Доктор Билл потом сказал, что я обвинял Гидеона в воровстве. И в том, что он сбежал из тюрьмы. И в том, что он вызвал Билла. Билл — это демона я так называл, объяснил доктор. Ему это казалось очень весёлым.
— Как будто ему это может помешать, — Мейбл всплеснула руками, ударив меня по носу. Случайно, конечно. Удар я чувствовал, словно он настоящим был.
— Действительно, — пробормотал я, щурясь.— Гидеон — хитрый парень. Он много может.
А ведь я верил в то, что говорил.
— Конечно, — абсолютно серьёзно заверила меня Мейбл. — Он может. И Билл здесь. — Она сорвала ещё одну травинку и прокрутила её между пальцев. — А ты не замечаешь. Ты вообще как не здесь находишься, Диппер.
— Я здесь, — для того, чтобы подтвердить свои слова, я встал. — Мистические обнимашки? — Что за мистические обнимашки? Что я вообще нёс?
— Обнимашки. — Мейбл тоже встала.
И в тот момент, когда мы обнялись, солнце вдруг взорвалось. Камеру открыли.
28 марта
Меня зовут Мейбл. Мейбл Пайнс, если быть совсем точной. Меня зовут Мейбл Пайнс. Мне двенадцать лет. У меня есть брат. Его зовут Диппер и он пропал. Он оставил мне свой дневник. Только этот дневник — странный. Здесь Диппер не говорит своего имени, а только номер. Шестьсот восемнадцать, если быть точной. Диппер иногда очень странный.Но я всё равно люблю его, очень. И поэтому я прочитала его дневник. Он будет сердиться, если узнает! Но я буду писать здесь. Потому что раньше меня не было. Только в его галлюцинациях. Наверное, он сошел с ума. Я — не галлюцинация. Мы ведь близнецы. Мистические близнецы! Здорово иметь мистического близнеца. Диппер мистический, жуть! В Гравити Фоллс, где мы живём, по-другому нельзя. Здесь ведь даже демон есть! Только Диппер называет его доктором Биллом. Странный! Какой Билл доктор? А вот Гидеон — его помощник, правда. Только он не исследователь. Он мошенник. Как наш дядя, только дядя хороший, а Гидеон — нет. Потому что Гидеон вызвал Билла и они пытались забрать нашу Хижину. Хорошо, что его арестовали, правда? Интересно, почему Диппер запер меня в нашей комнате, а сам вышел? Готовит вечеринку? Тьфу ты, глупости! Диппер не умеет делать вечеринки. Он зануда, и влюблен в Венди, но всё равно самый-самый лучший! У меня хороший брат. Я люблю его.А Диппер любит меня. Только он не писал обо мне в дневнике. Я узнаю, почему. Может, он просто придумывает страшную историю? Он любит такие вещи, про эксперименты. С отчётами, с результатами. Даже странно, что их тут так мало! Теперь понятно, почему он от меня этот дневник прятал — чтобы я не прочитала! Ну ничего! Я ему всё расскажу!
Что здесь происходит? Что я написал? Меня зовут объект шестьсот восемнадцать, так-то! И никак иначе меня звать не могут, ведь правда? Это было бы странно. Я — шестьсот восенадцатый. Самый ценный экспонат доктора Билла. Он сам так сказал. Он доктор. Он не демон. Какой он демон? Подумаешь, любит носить яркие футболки со своим цилиндром. Так ведь в лаборатории он всегда собран и сосредоточен. И он добр ко мне. И никакая я не Мейбл. Тем более не Пайнс. Что за глупая фамилия. Я мальчик. Шестьсот восемнадцатый, если быть точным. Доктор Нордвест говорит, что я слишком быстро регрессирую. Что они вообще не ждали такого итога. Что доктору Биллу придется скоро избавиться от меня, если я не перестану. Что я схожу с ума. Но это неправда, неправда! Доктор Билл не бросит меня, он любит меня, он ходит ко мне по ночам. Он не посмеет бросить меня. Я самый ценный. Я не схожу с ума. Я хороший. Я шестьсот восемнадцатый. У меня идеальное поведение. И очень быстрая регенерация. Правда-правда. Я больше никогда не буду грубить Гидеону. Я не хотел. Я хороший. Доктор Билл был сердит. Я не люблю, когда он сердится. Он тогда не гладит меня по голове.
Диппер, ты и правда сумасшедший! Какой доктор? Какой из Билла доктор? Он же демон, дурак!А Пасифика? Нет, хорошо, я готова поверить, что она может стать доктором. Но, Диппер, ей же двенадцать лет! Как тебе и мне! Ты разыгрываешь меня, да? Ты решил, что я помогаю тебе писать твою глупую историю. Я поняла! Но почему ты постоянно оставляешь меня одну? И почему твоя половина комнаты так завалена книгами, словно её вообще нет? Диппер, мне надоели твои шуточки!
Нет, нет, нет! Ничего не происходит! Я не схожу с ума. Я шестьсот восемнадцатый. Я хороший. Я не схожу с ума.У меня быстрая регенерация. С моей помощью испытывают разные средства, которые могут быть вредными. Или полезными. Моё тело умеет быстро восстанавливаться. Я — шестьсот восемнадцатый. Просто шестьсот восемнадцатый. Я не пишу страшилку. Я пишу дневник, потому что так приказал доктор Билл. Доктора Билла надо слушаться. Тогда он будет баловать меня.Я люблю, когда он приносит мне сладкое. Он делает это редко. Мне нельзя есть сладкое. На мне часто испытывают лекарства. Я хорошо пройду тесты у доктора Нордвест. Я не сумасшедший. Я шестьсот восемнадцатый. Понятно? Это написано на моих вещах, на комнате, на мебели. Даже на этой тетради.Нет никакой Мейбл Пайнс. Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс.Нет никакой Мейбл Пайнс. Я лягу спать и её не будет. Утром всё пройдёт.
29 марта
Сегодня ко мне приходил доктор Билл. Моё безумие немножко отступило. Я рассказал ему об этом. Я обо всём рассказываю доктору Биллу.
— Не думай об этом, — сказал он мне. — Доктор Нордвест сказала, что это нормальное явление после того эксперимента.
Но доктор Нордвест говорила ему совсем другое, я слышал; почему доктор Билл лжёт мне?
— Конечно, доктор Билл, — я смотрел на его ботинки. — Всё будет хорошо?
— Ну разумеется, шестьсот восемнадцатый! Немного времени пройдёт и ты обязательно станешь таким, как раньше. Просто психика — инструмент гораздо тоньше, чем тело, вот тебе и надо больше времени, чтобы восстановиться.
Его чёрные ботинки блестят в свете яркой лампы.
— Хорошо, доктор Билл, я верю вам.
— Ещё бы. Ты ведёшь дневник?
— Да, доктор.
— Это хорошо, — он посмотрел на подушку. Я прячу дневник под подушку. — Через год я возьму его у тебя. Сведу твои записи в отчёт. Личные свидетельства всегда более ценные.
— Только через год?
— Раньше нельзя. Ты не будешь мне доверять, — мне показалось, что его улыбка крайне неприятная; но ведь доктор Билл всегда был добр ко мне?— А через год все твои сегодняшние невзгоды покажутся пустяком, понимаешь? А вот записи про эксперименты всё ещё будут ценными.
— Понятно, доктор Билл, — я всё ещё не мог оторвать глаз от его обуви.
— Это хорошо, — он был удовлетворён. — Пока что экспериментов не предвидится. Будешь отдыхать.
Диппер, почему ты с ним говоришь? Что он делает в нашей комнате, Диппер?Диппер, куда ты ушел? Ты оставил меня с Биллом! Ну, братец, я тебе покажу! Почему Билл гладит меня по голове? Что тут происходит?! Вернёшься, всё узнаешь, что я об этом думаю! Ты безответвственный, Диппер! Диппер, мне страшно, очень! Вернись, Диппер, слышишь? Не бросай меня с Биллом. Мне страшно, Диппер. Билл страшный. Наша комната тесная. Я чувствую, что что-то не так, но я не могу понять, что именно. Когда я в последний раз выходила отсюда? Когда мы выходили отсюда? Скоро день города, слышишь? Будет ярмарка. Яблоки в карамели. Мы уйдем, хорошо? Пойдём на ярмарку. Там будет и Пасифика. Не доктор, наша Пасифика. Она не очень плохая, правда?
Усилием воли я загнал своё безумие внутрь.
— Это хорошо, доктор, — я начал лгать доктору Биллу; не к добру, не к добру...
— Ты что-нибудь хочешь? — он встал. — Проси, не стесняйся.
— Я... — я запнулся. Чего я хотел? -Яблоки в карамели, доктор Билл.
— Яблоки в карамели? — он удивлённо вздёрнул бровь. — Хорошо, будут яблоки в карамели. — Я думал, что он слышит, как мечется моё сердце. Оно ведь было такое... громкое, шумное, грохочущее. — Не думал, что ты их любишь.
Я и не люблю. Но их хочет моё безумие Может, после этого она успокоится?
Я? Их любим мы, Диппер! Но ты всё равно не купишь меня яблоками в карамели, слышишь? Почему ты постоянно уходишь, а, стоит мне захотеть что-то сказать, возвращаешься? Почему ты не разрешаешь мне говорить с Биллом? Почему ты просишь у него яблоки в карамели? Ты сошел с ума, Диппер. Идём, надо погулять. Венди зовёт тебя погулять. Ты же хочешь побыть с Венди?
Уйди, уйди, уйди, молю тебя, уйди, замолчи, Мейбл, молю!
Ты не звал меня по имени. Давно. Диппер, что происходит. Я хочу знать. Билл поможет нам? Если я помолчу, это поможет? Что происходит, Диппер? Мне страшно...
— Я... — я не хотел говорить ему про безумие. — Просто я читал о них.
Не такая-то уж и ложь.
— Читал? -Доктор Билл нахмурился. Но ведь я правда о них читал! Только когда?
— У доктора Нордвест на столике лежит кулинарная книга, — сходу припомнил я хоть какую-то правду. — Я однажды полистал её. Без разрешения.
Доктор Билл мне поверил. Я надеюсь на это.
30 марта
Наверное, мы сошли с ума оба. Пасифика повзрослела. Пасифика теперь и правда доктор. Психолог, вот как! Это было бы очень круто, если бы не было так страшно. А ещё — и я не могу понять, как мне к этому относиться, — нас тут трое. А тело — одно.
Ты в порядке, Мейбл?
Заткнитесь, вы оба!
Вот так вот. Я, Диппер и тот, кто называет себя «объект шестьсот восемнадцать». Он не любит нас и боится. А ещё его к нам тянет, хоть он и противится этому. Мне очень сложно принять, что объект шестьсот восемнадцать и Диппер долго были одним. Что Диппер — это и есть объект шестьсот восемнадцать.А кто тогда я? Что делаю здесь, в их разуме, я? Меня зовут Мейбл и мне двенадцать лет, и у меня есть брат Диппер, которому тоже двенадцать. Но Шестьсот восемнадцатому почти девятнадцать. И мы не в Гравити Фоллс. И в нашей комнате половина Диппера не заполнена бумагами, потому что её просто нет. И Билл Сайфер — доктор, а не демон. Шестьсот восемнадцатый любит его и доверяет ему. Но не мы с Диппером. Он ставил на нас опыты. Нас три и одно. Но сегодня говорить буду я.
— Меня зовут Мейбл Пайнс. Мне двенадцать лет. У меня есть подруга Пасифика. Верней, она не считает себя моей подругой, но я-то знаю. И ещё у меня есть брат, Диппер. Он мой близнец.
— Вот как? — Пасифика нахмурилась. Она красивая, и гораздо старше Шестьсот восемнадцатого.
— Да, — мне было страшно, так страшно...
— Почему ты мне лжёшь? Ты — объект шестьсот восемнадцать. С тобой работает доктор Билл Сайфер, — она не верила мне; или верила, но не могла показать?
— Ну, да, — я махнула рукой; слишком чужой рукой. — Но это правда, Пасифика!
— Доктор Нордвест. Ты должен называть меня «доктор Нордвест», Шестьсот восемнадцатый. Забыл правила?
Я говорил вам, что она вам не поверит! Я говорил, дураки вы эдакие! Нет никакой Хижины Тайн, есть только исследовательский центр 19 в Гравити Фоллс, дураки, дураки, дураки, неужели уже где-то ждёт своего часа объект шестьсот девятнадцать и доктор Билл займёся им, неужели доктор Билл бросит меня, я сошел с ума, я сошел с ума, я сошел с ума...
— Ты безнадежен, Шестьсот восемнадцатый.
Пасифика не поверила мне. Пасифика, милая, дорогая моя подруга, моя дорогая Пасифика, почему ты не веришь мне? Это я, Мейбл. У меня свитер со звёздочкой, помнишь? Кто эти люди, Пасифика? Помнишь, я победила тебя в мини-гольф, тогда, ночью? И мы были на той крутой вечеринке у твоей семьи дома, помнишь? Эй, Пасифика! Диппер, мне страшно. Диппер, мы должны спастись. Почему у меня нет абордажного крюка? Он бы нам не помог. Я знаю, Диппер. Но... уверенность. Мне так нужна уверенность. Я хочу, чтобы всё стало, как раньше.
Знаю, Мейбл. Но мы никуда не денемся. Тебе не больно? Мне — очень. Нас толкнули в нашу комнатенку, в этот отсек. Он пронумерован. Шестьсот восемнадцать, я запомнил. Мы упали и ударились спиной об угол шкафчика. Скоро всё пройдёт, но это больно, Мейбл. Я люблю тебя, сестрёнка. И мне тоже страшно.
Я сошел с ума. Ещё чуть-чуть — и всё закончится. Но я успею написать, успею, успею, успею!
Я — объект номер шестьсот восемнадцать. Я сошел с ума. Доктор Билл, я — только объект шестьсот восемнадцать, хорошо? А вы — доктор, не демон. Я знаю это и всегда знал. Доктор Билл, ближе вас у меня никого нет. Вы хорошо ко мне относились, доктор Билл. Спасибо вам.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шестьсот восемнадцать.
Я — объект шес----
Доктору Биллу Сайферу, исследовательский центр 19, Гравити Фоллс.
Спешу вам сообщить о возникшей проблеме. Объект шестьсот восемнадцатый после перенесённого опыта сенсорной депривации, как я уже сообщала ранее, получил некоторые нарушения психики.
К нашему огромному сожалению, данные нарушения, выраженные, в первую очередь, его асоциальным поведением по отношению к младшему исследователю Глифулу, а также начавшимся раздвоением личности, что наблюдается в его дневниковых записях, также привели к частичному разрушению медикаментозной амнезии, которая поддерживалась со дня его поступления в центр.
Одна из его субличностей — Мейбл Пайнс, его сестра-близняшка. Очевидно, в последнее время именно она и контролирует поведение объекта шестьсот восемнадцатого. Её поведение соответствует поведению Мейбл Пайнс в тот период времени, когда объект шестьсот восемнадцатый видел её в последний раз.
Характерно также разделение личностей Диппера Пайнса и объекта шестьсот восемнадцатого.
Дальнейшие исследования с участием данного объекта не представляются целесообразными.
Доктор Пасифика Нордвест, психологический отдел исследовательского центра 19, Гравити Фоллс.
Объект шестьсот восемнадцать ликвидировать. Он стал бесполезен.
Доктор Билл Сайфер, исследовательский центр 19.
@темы: заметки графомана, Gravity Falls